Рассказы Будылина Николая Валентиновича из книги "Озарение"
Половодье
Март подходил к концу. Половодье в разгаре. По селу весело бегут ручейки, сливаются и устремляются в низины. Ярко светит солнце, четко обозначаясь на небе средь облаков, как яичный желток. Снег под ногами проваливается, чавкает грязь на проталинах.
Пятиклассник Колька Муратов, белобрысый, не по возрасту рослый, с проявившимися веснушками на носу, вместе с сестрой Катей и ее подругой Ниной Скворцовой направились на гору жечь ковыль. Гора за оврагом, рядом с селом, манит к себе высохшим ковылем, чуть пробивающейся зеленью. Можно вволю поиграть в лапту, в вышибалы, а то и в футбол, если парней собралось достаточно. Хорошо просто после длительного зимнего перерыва лечь лицом на слегка прогретую землю и нюхать ее целебный аромат. Это уж когда наигрался вволю.
Приближаясь по переулку к оврагу, еще издали заслышали они шум разлившегося ручья. Колька шел в фуфайке, чуть впереди, держа руки в карманах.
- Слышь, как шумит, как водопад. Спички-то не забыли?
- Я взяла, - отозвалась Нина.
Лезли по сохранившемуся вдоль забора снегу. Девочки были чуть постарше, обе по-деревенски широкой кости, в стареньких зимних пальто.
- Где сегодня перепрыгивать будем, где вчера? - Колька обернулся вполоборота.
- Не, там широко, пойдем выше.
Спустились в овраг. Ручей шумел вовсю, мутная вода с пеной несла то корягу, то большой ком снега. По бокам блестел на солнце местами и иссиня-белый протаявший лед, ближе к воде покрытый слоем глины. Нашли место поуже. Катя вопрошающе обернулась, громко закричала, перекрикивая шум ручья.
- Здесь что ли, а то выше поднимемся?
Первыми перепрыгнули девочки, ждали уж на том берегу. Колька приготовился, присел слегка, уперся ногами, прыгнул. Кромка снега на другой стороне обвалилась, и он очутился по грудь в воде. Наклонившись, чувствуя на животе и ногах сильный напор воды, пытался сделать шаг к берегу. Катя онемела, неподвижно стояла, широко раскрыв глаза.
Нина оправилась быстрее, шагнула по колени в воду, кричала:
- Руку, руку давай...
Колька протянул руку, однако с полметра не дотягивался. С трудом еще больше склонился вперед, сделал небольшой шаг, другой. Вышел на берег. Вода стекала с фуфайки и брюк, сразу стало холодно. Клацая зубами, вылил воду из сапог. Девочки дали свои носки, шарф. Катя то ли от радости, то ли от пережитого волнения плакала.
- Как же домой-то теперь, опять прыгать?
- Ну уж нет, обойдем лучше.
Помогли взрослые парни с другого конца села. Перебросили через ручей разбитую телегу, перешли сами, помогли перебраться и Кольке с девочками. Дома Колька, не говоря ни слова, быстро разделся, залез на печку, куда Катя подала ему кружку горячего чая. Накрылся старым одеялом, согрелся, потом достал с полатей мешок с сушеными яблоками, стал их есть, наслаждаясь кисловато-пряным вкусом. Пришел отец с работы, мать начала собирать на стол ужинать. Раздеваясь, отец задел случайно Колькину фуфайку.
- Это что фуфайка-то мокрая?
Мать тоже подошла, потрогала.
- Да она юшевая, хоть отжимай. Миколька...?
- Да по снегу мокрому лазил..., - переглянулся с Катей. Старший брат десятиклассник Вовка учил за столом уроки, отвернулся к окну, ему-то уже рассказали. Отец молча поднял голову, внимательно посмотрел Кольке в глаза. И вот этого-то взгляда Колька и боялся больше всего. Не то что боялся, а стеснялся, что ли. Ни разу в жизни отец пальцем не трогал никого из детей, а боялись его как-то. ’’Вдруг что плохое про тебя скажет или подумает”. Мать, бывало, вгорячах и шлепнет по заднему месту, без злости, так, для порядку. На этот раз все обошлось.
- Ну ладно, слазь давай, ужинать садитесь. Режь-ка, отец, хлеб.
К ночи подморозило. Капель прекратилась. Подул холодный, северный ветер, завывая за окнами. В доме все уснули.
30.04.93.
За соломой
Корову Назаровы держали первый год, вернее, еще телку, но стельную. До этого была пырючая коза Жукалка, черная, как смоль, со злыми глазами. Дети подрастали, молока от козы не хватало, так что решили завести корову.
Подходил февраль, сено на исходе, ”на малях”, как весело говорил отец, глаза же его при этом были почему-то грустные. Сено кончалось, корову же Красульку кормить чем-то надо.
Чуть стало смеркаться, в переднюю комнату заглянула мать, пятиклассник Витька учил уроки.
- Собирайся, Витя, за соломой сходим.
За окном вьюжило, завывало где-то в трубе у...у, у... у. Отец был еще на работе, он топил котел на колхозной ферме, старший брат с сестрой помогали ему пилить дрова. Витька надел старенькую фуфайку, малахай, многократно подшитые валенки с кожаными заплатками на пятках. Вышел во двор, в лицо ударил резкий ветер с колючим снегом. Мать в конюшне месила в корыте резаную солому с отрубями, потом загнала туда Красульку.
- Возьми там веревки на погребице, сейчас я... Заглянула пожилая соседка, вдова-солдатка тетя Тоня
Зотова.
- Ну вы собрались, Александра?
- Счас, тетя Тоня, вот только корову напою.
- Как бы погода-то не разыгралась, вишь, как метет.
- Да тут недалечко, быстро сходим.
Тетя Тося тоже в фуфайке, обвязалась шалью, только глаза и нос видны.
- Ты, Витька, санки бы взял, все полегче.
Мать вышла из конюшни.
- Да с санками еще больше намучаешься, по сугробам-то. Ладно, ну, тронулись...
Перелезли через овраг, шли в гору в сторону затона. Где-то не так далеко, по слухам, накануне увезли на колхозное гумно тракторами пару стогов озимой ржи, вот и шли Витька с матерью и соседкой, надеясь подобрать, что осталось. Чудное дело, по весне эти остатки сжигали, чтоб не мешали пахать, а чтоб людям взять, - не моги.
Впереди шла мать, затем - тетя Тоня, Витыса замыкал. Мать оглянулась.
- Ты, Витька, уши-то у шапки свяжи, не так будет дуть-то.
- Да ладно...
- Ладь, да не дуди, слушайся, чего говорят...
Прошли с полкилометра, поднялись на бугор, снежный
наст стал тверже, ноги не так проваливались, однако сильно пуржило в лицо.
- Вот вить, по лету-то накосили б, так и нужды б не знали.
- Да где больно накосишь-то, тетя Тоня, дали вон в сосняке и все. Мы уж и по оврагам где собирали, и то все урывками, с работы-то не вырвешься.
- Мало ль корове надо, я вон двух овечек и то не прокормлю никак. Бери, Александра, левее, давеча говорили, где-то в стороне Луговского.
Вскоре нашли остатки стога, наполовину уже занесенного снегом. Полежали малость на соломе, схоронясь от ветра, передохнули. Тетя Тося что-то жевала, глядела куда-то в темноту, тяжело вздохнула.
- Вот и не думал и не гадал, поди, мой патретный Сте- пушка, что мне вот так придется за соломой лазить. Жалел он меня шибко. Бывало, на жнивье и то подойдет: ’’Отдохни,- говорит, - в тенечке, Тоня”. И так в глаза глянет... А ведь бабе что, лишний раз похвали, да она горы свернет.
- Не обижал он тебя, тетя Тоня, ну по пьяному делу иль как?
- Не...е, что ты, дурой не называл. Бывало гуляем где, он пил-то мало, подойдет ко мне и шепчет: ”Ты, - говорит,- погуляй, а я пойду с ребятишками поиграю лучше”. Больно ребятишек жалел. Сгинул мой соколик...
Помолчали. Ветер заметно усиливался.
- Вон, говорят, в Ягодном недавно вернулся один, все из тюрьмы не отпускали.
- Я уж и так, не поверишь, Александра, каждую ночь жду. Вот позапрошлую ночь у Андреевых собака что-то лат и лат, лат и лат. Я не утерпела, вышла на двор, - нет никого.
- Да... А у меня вон пришел, вызволили из плена-то, а тоже намотался потом...
Где-то среди ветра почудился вроде как волчий вой. Все встрепенулись, прислушались, но нет, показалось.
- Ладно, соловья баснями не кормят, давайте-ка за дело.
Быстро увязали солому, взвалили вязанки на плечи и в путь.
Ветер теперь бил в спину, нет-нет да шибанет и бегут вместе с вязанкой или кувыркнутся в сугроб. Вот уж где-то за оврагом залаяли собаки, мелькнул огонек. И тут увидели
вроде как тень из оврага подалась прямо на них. Упали в сугроб. Тетя Тоня закрестилась: "Пресвятая Дева Мария...”
Лежали долго, всматриваясь в мглу. Вроде все тихо, почудилось, значит.
Дома ждали уже отец и брат с сестрой, весело трещала печка-голландка, топили на ночь. Пекли в углях луковицы. Отец с матерью переговаривались:
- Ну дня на два-три хватит. Ее б сейчас к отелу-то подкормить надо.
- Оно б, конечно. Ну ладно, давайте-ка ужинать, утро вечера мудренее.
Ночью сквозь сон Витька слышал, как вставал раза два отец, ходил на двор проверять Красульку, каждый раз его спрашивала мать:
- Ну что там, отец?
-Да вроде серку жует. Рано еще, спи а ты...
Под утро Витька уснул крепко, снилось ему, как он по весне пасет на лужайке вместе с другом Андреем Сосули- ным маленького бычка, сына Красульки. Хороший сон...
4.05.93.