Будылин Н.В. Повесть "Озарение" - Продолжение Третьей части

6

Так родилась любовь, чистая как родниковая вода у истоков Муратки. Сергей с Валентиной поняли это окон­чательно, когда пришло время расставаться. У Сергея за­канчивался отпуск, нужно было возвращаться на работу в Бобровку. Расстались с вполне определенным намерением вскоре встретиться вновь и уж больше никогда не расста­ваться. Жалко было оставлять детский дом, привыкших к нему ребят. Но для себя Сергей Алексеевич решил твердо: все силы приложить к воспитанию сирот. Потому сразу после увольнения из Бобровки попросился в своем районе на работу в Грачевский детдом.

По осени в родительском доме сыграли свадьбу. Гостей было всего человек двадцать: сестра Мария с мужем Ива­ном Федоровичем, Федор Андреевич с женой да соседи. Посидели вечерок, выпили помаленьку, попели песен. Сер­гей с дядей Федором наладились играть в двое рук, один на баяне, другой на балалайке. Да как ловко получалось- то!

Голосистая Устя топала громко каблуками, выговари­вала:

Эх юбка моя, Юбка узкая, Мой миленок татаренок, А я русская.

Прошлась круг и снова затараторила: А мне милый изменил, А я и не охаю. Подавись ты, паразит, Горячею картохою.

К ней вышла сестра Нюра, подбоченилась, запела, как горох по полу рассыпала:

Хорошо тому живется, У кого одна нога, Ему пенсия дается И не надо сапога

И еще...

Под горою воз

И на горке воз,

Не ругай меня, маманя,

Я иду в колхоз.

Иван прошелся вприсядку, широко разбрасывая руки, как бы норовя обнять кого.

На поклон молодым положили чайный сервиз, отрез на платье, два мешка картошки, пачек десять махорки и по­обещали курочку для развода, да видно, запамятовали.

Вот с этого и начали Сергей и Валентина семейную жизнь. Сразу после свадьбы, дня через два, они направи­лись в Грачевку на попутной машине, прихватив свой не­богатый скарб. Там им отвели комнату при детдоме. Сергей Алексеевич сразу же приступил к занятиям, учебный год уже начался. Валентина Константиновна устроилась в библиотеку. И закрутила их жизнь, успевай только пово­рачиваться. После занятий Сергей Алексеевич спешил в свой музыкальный кабинет, где его поджидали уже круж­ковцы-детдомовцы. Вел Кружок баянистов и кружок струнных инструментов. На праздники организовывал сводный оркестр.

Среди учеников особенно выделялась какой-то нежной любовью и даже преданностью музыке Арефьева Тая Тихая и совершенно незаметная, с мандолиной она преображалась, схватывала все на лету и виртуозно играла. Нет-нет, да и сам Сергей Алексеевич ловил себя на том, что вдруг заслу­шается, как Тая выводит своими тонкими пальчиками ва­риации русской песни. Уж больно задушевно получалось.

Под вечер, в сопровождении жены, в любую погоду он шел в соседнюю деревню Ермаково, что через речку, на ре­петицию хора. Это уж совершенно бесплатно, для души. Только когда Валентине Константиновне предстояло вот- вот рожать, за ним присылали подводу. Старик-конюх Ми­хеич, всегда чуть на взводе, обычно у крыльца долго обти­рал сапоги, стучал негромко в дверь.

- Хозяева... Живы ли кто?

Ему открывали. Он степенно кланялся, сняв шапку, и продолжал.

-   Велено доставить вас в любом виде. Народ собрался, вот меня снарядили.

На предложение войти, всегда отказывался.

-   Я обожду здесь на ветерке, покурю малость, чего ме­шаться.

Вот ему-то и вручил Сергей Алексеевич ту махорку, что подарили им на свадьбу, сам не курил. Уж так-то обрадо­вался Михеич, что и не высказать. Всю дорогу благодарил да похваливал махорку, приговаривая: "Табачок-корешки продирают грудь, кишки..." А на другой день, вроде как в обмен, привез две банки молока.

С репетиции Сергей возвращался уже затемно, устав­ший и одухотворенный - уж больно голосистые были в Ер- маково певцы. Быстро ужинали, обменивались последними новостями, ложились спать. Ночи над Грачевкой были в ту осень темные, "хоть глаз выколи", только чуть виднелся огонек у дежурного по детдому. В полночь начнут пере­кликаться деревенские петухи и снова тихо.

7

Вот в такую темную, сырую осеннюю ночь отправил с детдомовской подводой Сергей Алексеевич жену свою в роддом. Всю ночь просидел в дежурке у телефона и только под утро, когда узнал о рождении сына, чуть успокоился и вернулся домой.

Через три дня Валентину с сыном выписали. Растороп­ная, говорливая сторожиха Аграфена Семеновна Попова, не старая еще и бездетная, натопила баню, напекла пиро­гов, с утра суетилась у Анисимовых на квартире.

-   Масло где постное, Алексеич? Пироги вот подмазать, вишь, как зарумянились.

-   В шкафу, Аграфена Семеновна, за печкой.

-    Да я уж там смотрела, пусто в бутылке. Сейчас я ментом сбегаю к себе. От него и дух-то другой. А ты избу пока проветри, начадили мы тут с тобой.

Сергей Алексеевич безропотно подчинился, чутко при­слушиваясь к звукам на улице. Вот скрипнула калитка - это ушла Аграфена Семеновна. Мимо окон проехал грузо­вик, прошли какие-то люди, громко разговаривая, чавкая по грязи ногами. Сергей Алексеевич открыл дверь, комнату обдало прохладой, попридержал чуть. На душе было тре­вожно и в то же время радостно. Никак не укладывалась в голове мысль, что он сейчас, вот уже третий день отец, что на свет появилось существо, возможно, внешне похожее на него и о котором он должен теперь заботиться. Кто ж иначе, как не он? Ну уж своего-то сына он сумеет поставить на ноги, на это у него сил хватит. Интересно б и назвать сына так же Сергеем. Приехали эдак года через три семьей в Юмратку и бегал бы по улицам второй Сергей Анисимов, пугая воробьев. Чудно! Сергей Алексеевич усмехнулся от этой своей мысли. Да, дела... Теперь и жизнь-то будем вновь постигать с сыном, смотреть на мир его глазами.

-   Чего в одной рубахе выскочил, глянь-ка, как сыро, - это прибежала уже Аграфена Семеновна, - заходи, заходи давай.

Вошли в избу. Сторожиха занялась снова пирогами, из­ба наполнилась легким запахом постного масла и печеного хлеба. За окном послышался тележный скрип и фырканье лошади.

-   Подушку, подушку давай...

-   Какую подушку...

-   Самую мягкую.

-   Это еще зачем?

-   Давай, говорю, некогда калякать.

Аграфена Семеновна взяла в руки подушку, Сергею Алексеевичу дала в руки пирог на большой тарелке.

-   Так-то у нас в деревне раньше нового человека встре­чали.

Валя в сопровождении детдомовского конюха Михеича вошла в избу. Михеич осторожно, как большую драгоцен­ность, держал на руках ребенка, завернутого в теплое бай­ковое одеяло.

-   Принимайте пополнение.

-   Примем дитятко на подушку, да с пирогами, - запри­читала Семеновна, - чтоб жизнь у него была такой же мягкой и сытной, чтоб не знал он хвори и заботушки.

Ребенок закричал, сначала тихо, потом залился во весь голос.

-   Мать и отца с сыном, а дом этот с детским криком.

Сергей Алексеевич стоял с пирогом, не зная, куда с ним

деваться. Валя засуетилась с сыном, его раздели, уложили на подушку, как сказала Семеновна: "Пусть малость поне­жится".

Конюху Михеичу поднесли стакан водки, тот выпил од­ним махом, крякнул, откланялся, на ходу закусывая соле­ным огурцом.

-   Ну вам не до гостей сейчас, бывайте здоровы.

И ушел...

Вечером, когда Валя покормила сына грудью и он за­снул, в сопровождении Аграфены Семеновны она сходила в баню, смыла с себя все тревоги последних дней, вернулась успокоенная, одухотворенная.

Так для Сергея и Вали началась совсем другая жизнь, о которой они только мечтали.

Поздней осенью, когда перелетные птицы улетели уже в теплые страны, сиротливо мокли под дождем невспахан­ные поля. Небо над Грачевкой стало темное, хмурое, низко клонится к земле, обдавая ее сыростью. По вечерам, а то и днем наладится лить дождь, иногда и со снегом.

У Анисимовых в избе жарко и сыро. Топят дровами и углем утром и вечером. Перед сном наладились купать сына в цинковой ванночке. Сергей наливал теплую воду, Валя неумело еще терла губкой мокрое и скользкое тельце. От земляничного мыла вода обильно покрывалась мыльными пузырями, пахло вкусно. Потом скачивали.

- С гуся вода, с Сашеньки худоба...

Сын сначала во время таких ванн плакал, а потом при­вык и, казалось, даже ждал их. Вопреки ожидаемому, был он спокойным, в основном спал. Так что уж особых забот и не было.

По утрам Сергей Алексеевич уходил на работу, вовсю шла подготовка к октябрьским праздникам. Решили с ре­бятами дать концерт у себя в детдоме и в Доме культуры.

Как и в Бобровке, вокруг него собралось много ребят. Многие занимались в кружках, иные просто слушали. Вот сейчас репетиция кружка народных инструментов. Играют ребята на балалайке, гитаре. Арефьева Тая выводит романс Я встретил вас" на мандолине. Сергей Алексеевич услышал мандолину еще из коридора. "Надо бы с девочкой отдельно позаниматься, уж очень способная и старательная". На концерте он решил выступить с ней в паре - он на баяне, ну, а она на мандолине. Волнуется очень девочка, ну да это приятные волнения, глядишь, и в люди выйдет. Иной раз Сергей Алексеевич так размечтается, что нет удержу. Вот вырастут ребята, глядишь, кто-нибудь в музыканты выйдет. Эдак лет через двадцать буду слушать радио в субботний день после баньки, а там мой ученик выступает. Так бы пусть и объявили, что, мол, первым учителем У этого музыканта был тот-то... Да... Всякое бывает. Впрочем в этом ли дело. Может, и будет кто музыкантом, а не будет - не беда. Главное, чтоб люди из них настоящие получились, а там уж музыканты ли, агрономы ли, не важно". Наблюдая за своими учениками вот уже несколько лет, он пришел к выводу, что кто занимается музыкой, понимает ее, любит, добрее что ли становится, сострадательнее к чужой беде. Вот ведь как... Значит, и его заслуга в этом есть.

Не успели Анисимовы как следует обжиться в Грачевке, как из области пришел приказ о переводе детдома в Но­водевичье, где освободилось здание райкома. Кому и для чего это было нужно? Неизвестно.

Для Анисимовых вопрос о переезде был ясен, - куда детдом, туда и они. Вроде б и дом для жилья для них подыскали.

И вот Новодевичье.

Село старинное, довольно большое, на берегу Волги, те­перь уже Жигулевского моря. Раньше располагалось вдоль Волги версты на три и через каждые 200-300 метров стояла пристань. Часть села перенесли во время строительства ГЭС, так что с дальнего конца села Волгу почти и не видно, так, краешек только.

Село все утопает в садах, но весне белым-бело и запах кружит голову. Квартиру Анисимовы получили напротив школы, сзади огорода детдом. Вот и стал Сергей Алексеевич по утрам ходить на работу в школу, а вечером в сопрово­ждении Валентины Константиновны или кого-то из ребят в детдом. Все пришлось начинать сначала, в какой уж раз.

Если детдомовские ребята чему-то уже научились, то с сельскими просто беда. На первую репетицию кружка бая­нистов, например, пришло человек тридцать. Мелкота в ос­новном, лет по 8-У, но есть и ребята постарше. Вон Головачева Галя, Володя Смирнов скоро уже школу закончат.

Сергей Алексеевич никого не браковал, всем давал за­дание по силам, терпеливо выслушивал. Через месяц-два большинство отсеялись, осталось человек ь-7, среди них непоседливый, озорной даже Толя Иванов, всегда молча­ливый Коля Куличкин, очень смекалистый Саша Калев. Баян им еще велик, так что приходится завязывать ремни сзади носовым платком. Вот идет очередное занятие. Иг­рает танец "Яблочко" Коля Муратов. Играет бойко, но что- то не то. Сергей Алексеевич подошел ближе, стал своей рукой ощупывать пальцы мальчика, стараясь не мешать ему. И тут все понял... На следующее утро он отозвал в сторонку историка Кабанову Антонину Никитичну - клас­сного руководителя Коли.

-  Скажите, вы ничего не замечали за Колей Муратовым?

-   Да нет собственно, а что?

-   Да у него рука травмирована, мне кажется.

-   А, ну как же, это он еще маленький стрелял из пугача, ну и повредил мизинец. Он очень этого стесняется, пони­маете...

Вот и хорошо, я рада за него.

Дома по вечерам и выходным Сергей Алексеевич обучал игре на баяне подрастающего сына Сашу. Мальчик, безус­ловно, одаренный и подгонять, пожалуй, не нужно. Ну, а то, что мал еще, дак это не беда, подрастет. Вместе с ним подолгу слушали музыку, записанную на магнитофоне. Лет с пяти Саша научился читать и любил читать сказки под музыку.

Вот так и потекла жизнь на новом месте размеренно, как течет веками матушка Волга, что видна с крыльца дома Анисимовых.

По вечерам, когда особенно тихо и воздух напоен аро­матом зрелых яблок, слышны призывные гудки пристаю­щих к причалу пароходов.

Как ни странно, но преподавать в школе оказалось сложнее, чем в детдоме. Ребята в детдоме обездоленные, после войны круглые сироты, сейчас большинство сироты при живых родителях. Но как бы то ни было, в большинстве своем они очень чутко воспринимают доброту. Для них учи­тель, если это мужчина, как бы и отец, пример для подра­жания. Но здесь тоже нужно держать определенную дис­танцию, чтоб не было панибратства и тем более сюсюкания.

Как любят детдомовцы проводить различные вечера от­дыха. Особенно ждут приезда шефов-вертолетчиков из Сызрани во главе с капитаном Панковым. Бегают их встре­чать далеко за село. Радуются подаркам, ну а больше ра­дуются общению с курсантами и офицерами училища. За­ранее готовят небольшой концерт, сочинили вместе даже детдомовскую песню. Слова незамысловатые, но от души.

Не очень далеко от Волги Стоит наш детский дом родной. Он в зелени весь утопает, Там дети живут дружно в нем.

Детский дом, дом наш родной,

О тебе мы песню поем. И в наших делах и в наших сердцах Мы память сквозь жизнь пронесем.

И дальше так же трогательно и немного грустно.

А однажды Володя Кузьмин выступил с совершенно не­обычным номером. Дело в том, что многие ребята подкарм­ливают бродячих кошек и собак. И Володя тоже пригрел лохматого пса Шарика, иной раз развлекал его и музыкой. Сколько было смеха, когда со сцены он выступил вместе со своим другом и тот под баян громко выл, задрав морду.

После концерта танцы и особенно любимое страстное танго "Утомленное солнце". Завершался день праздничным ужином. Возможно, в такие дни детдомовцы чувствовали себя по-настоящему счастливыми.

С сельскими ребятами сложнее. У них у всех есть ро­дители, семьи, определенный жизненный уклад. Они так не тянутся к учителю, им нужна информация, нужны на­выки и все. Если вообще что-то нужно... Некоторые ходят в школу как на каторгу. И тут нужна фантазия, чтоб их заинтересовать. Ведь у многих просто нет слуха, это уж от бога.

Вот один такой урок.

Поздняя осень, на улице сыро, грязно. Как всегда, Ва­лентина Константиновна проводила Сергея Алексеевича до школы, идти-то всего через улицу. Помогла у мойки вымыть галоши, поверх ботинок. В школе Сергей Алексе­евич свободно ориентируется сам, поднимается по лестни­це.

Мимо пробегают ребята, только и слышно их быстрое: "Здрасьте, Сергей Алексеевич". Не успеешь ответить, а их уж и след простыл.

В учительской что-то уж очень шумно, поприветствовал всех, стал раздеваться, прислушался.

-   Ты почему вчера в школу без задания пришел да еще вьюном вертишься? - это грубоватым голосом воспитывает ученика очень уважаемая в коллективе математичка По­лина Фоминична Сырцылина.

-  Да я решил все, только тетрадку забыл дома, - пыта­ется оправдаться нерадивый ученик.

-    Ты нам сказки не рассказывай, не сделал задания, так и скажи...

Слышны всхлипывания. Ну вот - маленькая школьная трагедия. Тут вмешалась мать.

-   В кого ты только такой уродился? Как тебе не стыдно, у тебя же отец инженер, мать в белой шапочке ходит...

Сергей Алексеевич сразу и не сообразил, в чем дело. Уж потом догадался. И смех и грех. Оказывается, мать-то ра­ботает медсестрой в больнице. Ну, хоть в "Крокодил" пиши. Да...

Мать с сыном ушли. Сергей Алексеевич обратился ко всем:

-  Так, товарищи, не забудьте сегодня на репетицию хора.

-   Я сразу пас, - отказалась "англичанка Светлана Кон­стантиновна Вершинникова, мне с детства медведь на ухо наступил. Вот плясать...

Тут уж слово за директором Рачковым Иваном Петро­вичем.

-   Ну, так нельзя, дорогие мои, все, так все и так нас не густо.

-   Ну если только для количества.

В музыкальном отношении многие учителя очень та­лантливые, взять хотя бы преподавателя ботаники Прокудина Петра Васильевича: голосина как у доброго дьякона, да и сам здоров дядя. Этот все на концертах на "бис" поет "Вдоль по Питерской". Это ведь тоже не каждому под силу.

Зазвенел звонок. В учительскую заглянул пятиклас­сник Коля Муратов.

-   Сергей Алексеевич, я за вами.

-   Сейчас, сейчас, Коля, бери вот книжки, ну, а баян я сам понесу.

Так и идут по школе за руку учитель и ученик. Пого­ворили по дороге.

-   Ты что-то, Коля, во вторник занятие пропустил.

-   Да мама заболела, кровь из носу ширчком текла, но я все разучил.

-   Ну это другое дело, маму бросать не нужно, она у нас одна, вот у меня уж и нет ее. Сейчас как мама твоя себя чувствует?

-    Да вроде лучше, у нее часто это бывает, давление, говорят, высокое.

Вошли в класс, шум невообразимый, захлопали парта­ми, встали все. Стихли через малое время.

-   Здравствуйте, ребята. Усаживайтесь.

Вроде уселись, успокоились.

-   Так, выключите свет, сейчас светло, и откройте фор­точки.

Сергей Алексеевич любил удивлять ребят таким обра­зом. А фокус заключался в том, что слегка опустив очки, одним оставшимся глазом он едва ощущал яркий свет в виде темного пятна. С некоторых пор, лет уже пять, он стал носить темные очки - и для солидности, да и просто, чтоб закрыть прорези век.

-  Вы, ребята, хорошо поете, пусть вас и на улице послу­шают. Давайте распоемся сначала.

Запели, выводят стараются.

-   Хорошо, молодцы, ну, а сейчас споем русскую народ­ную песню "Перевоз Дуня держала".

Голоса у ребят звонкие, слушать отрадно. Спели песню про туристов, про отважных партизан. Класс этот очень музыкальный, трое из ребят вот уже второй год занимаются в кружке баянистов, такого нет ни в одном другом классе. Прошло пол-урока. Начинают немного пошумливать, иные озорники встают, слышно, даже из-за парт. Нужно менять тактику.

-   Так, а сейчас устроим соревнование, делим класс по­полам и поем песню про "Варяга", чередуясь по куплетам.

В классе оживление. Таких уловок у Сергея Алексе­евича много: можно по рядам петь песни на какую-то оп­ределенную тему, ну про деревья например, могут петь со­листы с каждого ряда. В общем, нужно фантазировать.

К концу занятий обязательно одно-два произведения Сергей Алексеевич играет из классики. Вот сегодня "Му­зыкальный момент" Шуберта и "Венгерский танец" Брамса. Кратко рассказал об этих композиторах. Нельзя сказать, что ребята слишком уж внимательно слушают, но что-то все-таки у них в голове откладывается.

Зазвенел звонок с урока. Вот сегодня не успел, а так еще всегда с собой Сергей Алексеевич берет на урок инте­ресные книги и читает им. Это тоже не во вред. Да... Вот так мы и работаем, а что получится - покажет время.

По весне Новодевичье утопает в цветах. Сады у всех, жаль только рынка сбыта нет. Заготовители закупают фрукты дешево, да и мало очень. А ведь иные года вишни и яблони просто ломятся от урожая. Вот и мучаются сель­чане, кто в силе, возят на пароходах то в Куйбышев, то в Ульяновск. В основном женщины, а корзины неприподъемные. Ну, а у немощных большинство урожая пропадает. Школьный сад гектаров в десять, рассаженный некогда во времена первого директора Луки Петровича Прохорика, сейчас тоже заброшен, все по той же причине. Это обидно, конечно. У Анисимовых возле дома садик небольшой: тут и малина, и смородина, крыжовник, ну и вишни с яблонями. Хватает как раз для себя, да и работать особенно некому. Впрочем сын Александр уже подрастает, родительская опора. Саша ходит в школу, учится легко, с желанием, мно­го читает.