Николай Валентинович Будылин
СКАЗЫ БАБУШКИ ВАСЁНЫ.
Предисловие.
В детстве я очень любил, когда поздней осенью, зимой, или ранней весной, словом, в непогоду, к нам в дом приходили соседи и родня сумерничать. Беседовали, вспоминали прошлое, играли в карты в «Козла» и в «Девятку» по копейке. Бывало, собиралось в передней избе по 7-8 человек стариков и старушек. Завсегдатаями таких «вечёрок» были старики Шляндины, дядя Вася и тётя Настя, бездетные и очень скупые, вдова-солдатка тётя Тося Зотова, соседка- старушка- моя крёстная мать тётя Таня Куличкина и бабушка по отцовской линии - бабушка Васёна. Я прятался в тепло за печку голландку и слушал, слушал, слушал. Вот мне и хочется поделиться с вами тем, что я услышал в детстве на таких посиделках, уважаемый мой читатель.
Маленький сват
- Всему достатку в этом доме мы обязаны Володеньке, да чего там достатку, и живы-то мы его трудами,- начала свой рассказ бабушка Васёна.
- Когда началась война, в 41 году, мы оказались в Сталинграде. Муж мой, Дмитрий, царство ему небесное, ходил по Волге на барже водоливом, вот в Сталинграде и зимовали часто в бараках, у затона. Митя в то время уже болел тяжело, сердце надорвал и года через два умер. И осталась я одна-одинёшенька в чужом городе с четырьмя детьми мал-мала меньше, и сама с пятым в животе,- это я уже потом поняла. Немцы к городу лезли, вот нас и эвакуировали кого куда. Похоронила я своего Митю на реке Ахтубе и подалась на Родину. С неделю добирались на пароходе до Новодевичья. Два раза нас бомбили, но слава Богу, добрались. Родительский дом у нас цел был, только худой весь. Дело было по весне. Ни тебе денег, ни картошки -моркошки. Из мужиков только сын Володька, а ему только двенадцатый год пошёл. Старший-то, Валентин, был ещё в 39-м году призван на финскую, а тут и немец подоспел. Ребята мои оголодали, ревут-плачут: «Мамка, есть хотим!» А что я им дам? Убегала уж поутру из дома, чтоб плач их голодный не слышать. Побирались по людям, ели лебеду, камыш, отмоченные желуди, траву какую-то с зубчатыми листочками, мол «Брюхо не зеркало, не увидит». Во-общем всему научились и сбирать и по миру ходить. С камыша прослабит всех, зато с желудей закрепит, хоть пяткой выколачивай. С обувкой тоже …Делали лапти из лыка, подшивали к ним для крепости дощечки, чтоб дольше носились и называли обувку эту ЧТЗ. Лапти носили зимой и летом. Зимой с онучами, летом налегке. Когда дождик пройдёт, по грязи, да по «травяному маслу» скользит, хоть катайся. Из бересты делали домашние лапоточки – лёгонькие и удобные. Володька приноровился из обрывков стального троса делать вязальные спицы. Как-то стёклышком их заострит, к иным и деревянные ручки приделывал, сам же и продавал за копейки или менял на съестное. Но разве такую ораву прокормишь? Я тут вскоре родила младшенькую Галю, а молока –то и нет, не с чего. Вот Володька и пошёл в люди …Подучил его дед Кузьма паять да лудить посуду. Сам он в кузне когда-то работал, сродни нам был, вот Володька и перенял у него кое-что. Сшила я ему из мешковины котомку, сложил он в неё инструмент и пошёл вдоль улицы: «Лужу, паяю, дырявые кастрюли починяю». И что ты думаешь, дело-то у него и пошло, то с полведёрка картошки принесёт, то пшена горсти 3-4, а то и рублик. С полгода только по селу ходил, а потом и в соседние сёла: в Подвалье, в Луговское, в Мазу, а это вёрст за 8-10. По зимам наладился через Волгу в Ягодное ходить. Вся душа изболится, Волга-то она ширь какая, мало ль полынья или прорубь. Однако Бог миловал.
- Война уж тут под исход пошла, вскоре и старший сын с фронта пришёл, жить стало повеселее. Валентин устроился кочегаром в МТС, женился на сельчанке, Зиной звали. И тут началось … Стала она его в город звать. Оно и понятно, кому охота чужих детей кормить. Валентин отказался. Так и разошлись, всего и пожили месяца два. Она, Зина-то, уехала было на железку, на станцию к тётке, думала он за ней поедет, ан нет, Валька нас не бросил. Словом, живём мы все вместе, Валька работает, старшие девки уж в школу пошли, а Володька всё от своего дела не отстаёт. И вот как-то обидели его в Мазе. Целый день он паял и лудил у одних «тёпленьких» хозяев, а те и дали ему 5 картошин, не накормили даже. Идёт он плачет, уж за село выходить стал, а тут, встречь ему, девушка с прутиком корову ведёт.
Бабушка Васёна обернулась к моей матери:
- Помнишь, ай нет, Шура, так ли я рассказываю?
Моя мама, среди беседы, сидела в сторонке и вязала носок, заулыбалась.
- Так, мамаша, так. Рассказывай дальше. Мне тоже интересно вспомнить, как моё счастье мне навстречу шло.
- Вот я и говорю … Идёт Володька, плачет. А она ему: «Ты чего это, мальчик?» Он и рассказал. «Ты к ним больше не ходи, плохие это люди, а пойдём- ка ко мне, я вот Зорьку подою, молочком тебя напою». Так и заманила парнишку к себе, накормила, напоила, ещё с собой кое- что дала из съестного, да фуфайку почти новёхонькую. Вот Володька приходит домой, да и говорит мне: «А я Валентину невесту нашёл». И рассказал мне всё. Я призадумалась. Потом уж, спустя время, разузнала кое- что. Она, Шура- то (бабушка кивнула на мою маму) в войну похоронила своих родителей, ждала с фронта братьев, работала уборщицей в школе, да хозяйство держала – корову, да курёшек. Я, скорыми ногами, да к тётке Матрёне, она проворная в этих делах. Неделя не прошла, как мы пошли с ней сватать в Мазу, Валентин и не знал про наши дела, потом уж мы его с собой взяли. Собралась там вся её родня. Кто советует ей идти замуж, кто отговаривает,- мол чего это от него первая-то жена ушла, не просто так, причина значит была. Дед её, Захар, царство ему небесное, сказал, как отрезал: «Никого, Шурка, не слухай, вот как тебе сердце подскажет, так и делай». Вот у них и сладилось. А и пара-то получилась завидная. Валька мой чернявый да кудрявый был, это сейчас поседел, а и Шура раскрасавица.
Мама моя от похвалы раскраснелась, на глазах её навернулись слёзы.
- Вот так мой Володька и сосватал их.
В это время с работы пришёл мой отец, разделся, прошёл в переднюю комнату к гостям. Голова у него и на самом деле была седая. А у мамы ни единого седого волоска в русой косе, тугим узлом завязанной под косынкой. По сравнению с отцом, выглядела она моложаво, вот только морщинки под глазами.
Этот вечер завершился. Вскоре гости разошлись по домам. За окнами завывала вьюга. Мы поужинали и легли спать.
04.12.2016г.
По этапу.
- Это было ещё до войны. Тогда через наше село по Волге перегоняли много заключённых,- так начал вспоминать наш сосед, дядя Вася Шляндин, грузный старичок с седой бородкой.
- Как же, помню, мы им ещё лепёшки таскали, да охрана отбирала всё,- вспомнила моя крёстная тётя Таня.
- А мы махорку бросали, нас тоже охрана гоняла, да чего с нас пацанов взять,- вспомнил мой отец.
Шляндин продолжал:
- Были среди них и бандиты, но больше раскулаченные да политические, местных много. Исхудавшие все, одна кожа да кости, больных много. Выведут их на берег к пристани, а тут как раз торговые ряды, так они схватят с земли капустный лист, свернут в трубочку, да и глотают не разжевывая. Ботву морковную и ту ели. Прямо страсть смотреть.
Иной раз их и на ночь оставляли, а то и на несколько дней. Специально для этого заброшенный амбар отремонтировали, да нары на скорую руку сколотили. И вот повадился ходить к ним из сельской больницы доктор по фамилии Шишов, а звали его Аким Яковлевич,- старичок седенький да горбатенький.
- Шишков,- поправила мужа тётя Настя.
- Ну, нехай будет Шишков … Его было сначала охрана тоже не подпускала к заключённым, а он им то спиртику поднесёт, то самих полечит, вот они и смилостивились. И стал он пользовать заключённых. Раны и язвы им перевязывал, порошки давал, а больше травами лечил. Тогда телефоны-то в диковинку были. Так к нему, как партия придёт, ребятишек посылали. И не было случая, чтобы он не пришёл. Заключённые его уважали, да и сельчане тоже. Через него иногда харчи передавали, хоть и сами жили впроголодь. И вот как-то после его очередного визита к этапным, возьми и пропади у него часы на цепочке. И ведь как ловко спроворили, он и не заметил. Уж дома спохватился, пожаловался жене, та соседке и пошло … Как дошли сведения до заключённых, неизвестно, может сами обнаружили, только через неделю часы Шишкову через охранников вернули, а ещё через малое время у Елшанки обнаружили утопленника из заключённых, видно сами этапные его и приговорили.
Много позже, в одной из журнальных статей, я прочитал про доктора Фридриха Петера Гааза, который в прошлые века на Руси тоже лечил и сопровождал по этапу заключённых в Сибирь. Были и есть добрые люди на Руси, не скудеет на них русская земля.
04.12.2016г.
« Груздок »
В один из декабрьских вечеров, у Ивана Петрова собрались гости отмечать пятидесятилетний юбилей хозяина. Сам Иван нарядился в новую ситцевую рубаху, брюки с отворотами, аккуратно побрился безопасной бритвой и, как говорила внучка Катя, надуханился «Шипром». Жена его Анастасия, долго выбирала наряд между крепдешиновым в яблоках платьем и белой кофточкой с шерстяной юбкой. Других нарядов не было. Тугую русую косу уложила в узел, укрепила гребешком.
Стол был накрыт по-простому, по-деревенски. Тут тебе и пироги с калиной, солёные огурцы с помидорами, в вазочке горкой ароматные рыжики, брусничная вода в кувшине. Вечерело. На улице завывала пурга. Стали собираться гости. Сначала пришел младший брат Ивана, Алексей с «глазастенькой» женой Татьяной. Почему с «глазастенькой»? Просто Настя, по примеру матери, всех женщин делила на три категории: носастенькие, глазастенькие и самостоятельные женщины – это уже высшая похвала. Настя недолюбливала свояченицу, считала её «пустобрёхой» и уж больно заносчивой. Потом … Ну, нельзя же мужем как юлой вертеть, свою власть показывать, все- таки мужик муж-то, хоть на людях попридержи язык. Через мужа, Настя и Алексею советовала поучить жену. Как говаривал дед Серафим своим сыновьям: «Один раз в месяц мужик должен допьяна напиться и поучить свою жену…» Сыновья ему: «… Ну, уж бить- то зачем…?» А он: «Плачь, но бей…» Сам свою баушку «учил» постоянно и больше по воскресеньям и четвергам. Настя не понимала, почему так. Уж потом досужие люди объяснили, что по их старой вере «трогать» жену в субботу и в среду нельзя. Вот он и учил, что б не соблазняла зря и не вовремя. Учил больше шутя, смеха ради, но обидно.
Вскоре гурьбой ввалились сослуживцы Алексея, Андрей Поляков и Семён Колесов с жёнами, за ними клубом холода пар из сеней. Сразу же подарили Алексею электрический самовар. Поляков работал в МТС токарем, Семён – кочегаром, жёны их трудились на сельской швейной фабрике.
-Ну. гости дорогие, раздевайтесь, проходите в зал.
С шутками и прибаутками расселись за столом, стали выпивать, закусывать, потом и песни запели. Семён принёс гармонь-двухрядку, притопывал ногой, выводил на все лады рулады. Женщины пели, стараясь перекричать друг друга, мужики слегка подтягивали. «Ой, полным, полна моя коробочка, есть и ситец, и парча…»,- гремело по всей избе и через двойные рамы на улице. Потом нежнее и задушевнее женщины запели «Уральскую рябинушку». Мужики вышли на кухню перекурить. И тут между Семёном и Андреем вспыхнул спор. Андрей доказывал, что токарное дело очень тонкое и требует чувствительных рук: «Это тебе не лопатой в кочегарке махать, тут руки должны быть как у хирурга и глаз вострый».
- Ну уж, ладно,- возразил ему Семён,- Много я их перевидал токарей-то, пьянь одна …Вот возьму и в лето тоже в токари подамся…
- Чья бы корова… «Груздок» ты и есть «груздок».
Андрей с Иваном рассмеялись. Семён как-то разом сник и посерел лицом. Когда снова расселись за столы, разлили по рюмкам и стали выдумывать посмешнее тосты, он молча взял со стола кухонный нож и ударил наотмашь в горло Андрею. Разом и обильно, прямо на стол с закуской, хлынула кровь. Андрей встал, прижал рану рукой, потом повалился навзничь на стулья. Все закричали. Поднялся переполох. Первым опомнился Иван.
- В больницу его надо…
Метнулся на кухню, вафельным полотенцем пытался перевязать Андрею рану,- кровь мгновенно пропитывала ткань, в горле что-то клокотало… Когда на подводе Андрея довезли до сельской больницы, он был уже мёртв.
Через месяц Семёна судили, дали большой срок. На вопрос судьи: «Зачем он это сделал?» Семён ответил: «А зачем он обидно обзывается, меня с детства так дразнили, а вообще-то не надо было. Не сдержался я. Пацаном всё дрался, а тут …»
Вот так неожиданно и горько закончилось веселье. И всем нам наука.
05.12.2016г.
Сломался.
Познакомился я с ним случайно, в мастерской городского автохозяйства. Сговорился подремонтировать свой «Москвич» с одним мастером на все руки, вот он и вызвался подсобить. Сам-то я в этих делах не мастак, да и не тянет меня к технике. Я больше люблю на баяне играть, песни под гитару петь, иногда и сочиняю что-то, если фантазия на ум придёт. Владимиру Сиротину было в то время лет под сорок. Видом коренастый, кудрявые волосы с проседью, глаза «навыкате» озорные. Удивил он меня тем, что во время работы к делу и вовремя декламировал фразы из песен и стихов. Вот, например, поднимаем коробку передач, кряхтим, а он и скажи: «Вперёд и вверх, а там …» В другой раз тоже: «До основанья, а затем …» И уж совсем я удивился, когда во время перекура, в его дорожной сумке, заметил книгу стихов М.Ю.Лермонтова. Как он мне пояснил: «Вот, читаю в свободную минутку». А такие минутки у него были. Он возил директора автохозяйства на чёрной «Волге». А там дело шоферское – привёз куда надо и жди.
Потом уж, когда мы с ним познакомились ближе, я понял, что книга в дорожной сумке вещь не случайная. Был я у него в гостях и на книжной полке заметил рядом с М.Ю.Лермонтовым, С.Есенина, Л.Толстого и даже Б.Пастернака. Видно, тут и жена его Галя, смуглая под цыганку красавица, руку приложила,- она преподавала в школе историю.
Много о чём мы с ним вечерами беседовали, но вот о литературе и о суете нашей жизни мне особенно памятно. Вот такие, например, его размышления:
- Поэзия –это многовековая и бесплодная попытка ответить на извечные вопросы: что такое жизнь и смерть, в чём смысл жизни и что такое любовь – одна химия или есть в ней что-то божественное? Почему так к ней все тянутся? Для великих поэтов жизни без творчества нет. И как только поэт чувствует приближение заката в творчестве, то или встает под пулю как Пушкин и Лермонтов, или находит душительницу как Николай Рубцов, или тихо уходит сам как Александр Блок. Для женщин это тоже губительное дело… Ведь поэзия предполагает такой взлет мысли, что поэтессе с обычным мужиком становится не интересно, ей подавай поэта, а где их для всех взять. У кого из поэтесс личная жизнь сложилась, одни трагедии да драмы. Взять Анну Ахматову или Марину Цветаеву, да и других многих. Как писал письмо Пушкин своей жене Наталье:» … если Машенька пишет стихи, побей её ремешком…»
Или: - Сейчас в мире наблюдается диспропорция между техническим прогрессом и духовностью. Произведения Данте, Сервантеса и Льва Толстого гораздо сложнее и значимее нынешних. И такие «ножницы» очень опасны. Технократия без высокой духовности грозит гибелью человеку. Вот я горожанин в первом поколении. С детства пахал и сеял, и скажу так: «Противоречие между деревней и городом – это борьба между жизнью и смертью. Крестьянин никогда против земли не пойдёт, во вред ей не сделает, а горожанин от земли оторван, он запросто может её и погубить по глупости да по наивности, мол всё стерпит. Помню, как отец на сенокосе, убирал с поля разные железяки да камни, выравнивал ямы,- как же, чай на другой год тоже косить, пусть не ему, так другим. Скашивал в низинах донник, хоть и уж достаточно было хорошего сена,- а ну как в следующий год плохая трава и донник годится, а поди-ка покоси с сухостоем».
Когда мы заговорили о романе Льва Толстого «Анна Каренина», и я стал нахваливать главную героиню, Владимир долго молчал, потом возразил:
- А беды-то она скольким людям принесла, и стал перечислять: мужа обесчестила, сына осиротила, родню опозорила, да и как бишь его (я подсказал) Вронского под монастырь подвела. Не помани она его, встретил бы какую порядочную девушку, женился как положено, а тут…
Я было стал ему возражать, но Владимир меня остановил:
- Ты мне не говори, уж я эти дела знаю. Знаешь, как таких баб в народе зовут? Вот то-то… А вообще, люблю я хорошие умные книги и так скажу: «Нет друга – возьми книгу, нет жены – возьми книгу, нет здоровья – возьми книгу, нет жизни – возьми книгу и живи». Отец мой в 37-ом был репрессирован и полтора года сидел в одной камере с писателем Машбиц-Веровым. Так тот им, в перерывах между допросами, читал наизусть «Мцыри», «Евгений Онегин» и много чего другого. Слушали!!! Даже бандиты отпетые. Так и выжили.
Когда я ему похвалился, что играю на некоторых музыкальных инструментах, он обрадовался:
- А ведь знаешь, поэзия – это та же музыка природы. Не напрасно, многие стихи переложены на музыку. Наивысшее сочетание и подражание природе среди искусств – это опера,- тут тебе и стихи со смыслом, музыка, пение и художественное оформление.
Я очень удивился.
- Володя, ты прямо как знатный театрал рассуждаешь. Что и оперу доводилось слушать?
Собеседник мой несколько смутился, через раскрытую дверь заглянул в переднюю комнату и, убедившись, что жена нас не слышит, понизив голос пояснил:
- Мы с Галиной-то со школьной скамьи гуляем. Она в Самаре в институт поступила, а я после армии шоферить начал, да и махнул в Самару, а то, думаю, уведут. Вот она меня по театрам и водила. Я было, по началу, отказывался, за день баранку накрутишься, вроде, как и не до театра, а потом втянулся. Сейчас уж не до того, тут детишки малые, хозяйство. Только разве по телевизору когда…
Вот в таких беседах проходили наши встречи, к взаимному удовольствию. Но случилась беда, среди ночи сгорел у них дом. Только и успели сами выскочить, да документы прихватить. Дело было летом. Сначала ютились в гараже, уголья разбирали, пытаясь найти что-то ценное, но где там. Потом перебрались к Володиной матери. Жила она в нашем же городе в панельной пятиэтажке в однокомнатной квартире. И как в той пословице: «Пришла беда, отворяй ворота». Старший, уже женатый сын, подсел на иглу. Жена его с внучкой уехала в другой город к родне. Володя запил по-чёрному. Галя с десятилетней дочкой ушла к своей матери. Пришёл я к нему навестить. Лежит на кровати опухший весь, не бритый. Его богомольная мать отпаивала его разными травами, отмаливала.
- Сломался я, Валентиныч, сломался. Не думал, не гадал. Думал всё по плечу, ан нет …
Однако материнские молитвы были Господом Богом услышаны. Володя, после длительного запоя, пить бросил вовсе, жена с дочкой вернулись. По слухам, и сын вроде как одумался, уехал к жене мириться. На месте пепелища заложили новый кирпичный дом. Въехали, едва застеклили рамы и настелили пол. На новоселье я им подарил две связки дорогих мне книг. Надеюсь и беседы наши вскоре возобновятся. Заждались, поди, нас Лев Толстой с Гоголем. Вот так и живём надеждой и верой в Бога и добрых людей.
06.12.2016г.
Пожар
- В то лето, года за два до японской войны, у нас раза три на селе пожары случались. Июль месяц, жара несусветная. Взрослые кто в поле, кто в лесу. Дома одни старики, да дети малые. Вот раз и полыхнуло с чего и не знай. Началось от Заовражья, и пошло-поехало. Ветер как раз верховой был,- рассказывала моя крёстная, тётя Таня Куличкина.
- Ты поди помнишь, Васёна,- обратилась она к моей бабушке.
- Как сейчас в глазах, я тогда ещё девчонкой была. Пошли мы по ягоды в Глинницу, тут и началось…Сначала чёрный дым столбом, потом колокольный набат слыхать стало. Мы туеса побросали и бежать…
- Вот-вот… Те, кто ближе к Волге, воду вёдрами таскали, да и давай с крыш лить, в колодцах быстрёхонько вычерпали. Однако мало кто уберёгся. Строили дом к дому, да под солому. В первую очередь ребятишек, да стариков лежалых вынесли, потом уж рухлядь всякую. Шабёрка моя, Матрёна Кислова, схватила самовар, бегает вокруг пылающей избы и кричит: «Куда мне самовар-то, самовар-то куда?» Обезумела совсем баба.
- Тут обезумеешь, пожалуй, - сочувственно поддержала разговор тётя Тоня Зотова.
- Ну да … Однако не все растерялись. Блаженная одна была, Феня Гусарова, с матерью в Загудаловке жила … Так вот, Феня эта вынесла икону Божьей Матери, да и давай ходить вокруг дома. И что ты думаешь, кругом горит, а ей хоть бы что. Так и отмолила дом, только что плетень маленько погорел. Вот тебе и дела. Хочешь верь, хочешь не верь, а вот как на духу: «Было, было такое …»
Крёстная перекрестилась, радостно взглянула на передний угол с образами.
- Полсела тогда выгорело,- вспомнила бабушка Васёна,-тятька в отъезде был, приехал, давай землянку рыть, с год в землянке жили.
- Да … Метрики у многих погорели. При земской больнице образовали комиссию и давай гадать кому сколько лет, чтоб новый документ выдать. Меня и спрашивают: «Сколько тебе девочка годочков?» Я говорю: «Пятнадцатый пошёл …» А мне доктор Каменский: «Нет, тебе не пятнадцать, а двенадцать…» Так и записали с потолка, пришлось мне лишних два года до пенсии работать. Кому прибавляли, кому убавляли, а иные- то и годы не считали. Спрашивают эдак одну тоже: «Сколько вам, сударыня, лет?» А она: «Вот у меня на родине соседка была, Катей звали, так мы с ней одного года –то …» Вот и ищи-свищи эту Катю.
Все рассмеялись. Вспомнили и другие большие пожары на селе.
- Да, сейчас смешно, а тогда не до смеху было, уж помотали сопли-то на кулак.
Этим рассказом, о трагическом случае в нашем селе, в этот вечер, закончились посиделки в нашем доме. Вскоре все разошлись по своим домам. Наступала ночь.
09. 12.2016г.
Молодожён.
Есть у меня друг, Александр Беляков. Знаю я его всю жизнь. То есть я не помню тот момент, когда с ним познакомился. Жил и живёт он в Самаре. К нам приезжал на каникулы, да по большим праздникам. Вернее, не к нам, а к своему дедушке Егору, нашему соседу. Вот и в этот раз, вместе с родителями, он приехал на октябрьские праздники. В доме деда Егора собрались гости отмечать праздник, да повидаться с городской роднёй, всего человек 10-12. Мы с Сашкой сидели на кровати, в отгороженной спальне, смотрели за гулянкой. Иной раз, кто-нибудь из гостей, подавали нам со стола горсть конфет или кусок пирога,- мы и рады.
Среди гостей, выделялась молодая пара: родной племянник и сосед хозяев, Юрий Андреев и его красавица жена Тамара. Поженились они с полгода назад. Юрий рослый, светловолосый парень, подстриженный «под бокс». На правой руке нет указательного пальца, в детстве отрубил топором, поэтому и в армию не взяли. Работал Юрий водителем на пекарне, часто катал нас ребятишек на своей машине. Тамара среднего роста, с тонкими и правильными чертами лица, вьющимися каштановыми волосами, певунья и плясунья.
У Юрия, во время застолья, всё волосы на лицо спадали. Привычно и резко он откидывал голову и поправлял их рукой. Тамара, шутки ради, да и, как я думаю, от большой приязни к мужу, сняла со своей головы гребешок, причесала Юрия и им же закрепила ему волосы. Юрий несколько смутился. Гости засмеялись. Всем было весело смотреть на эту молодую и красивую пару.
Пили вино, пели песни, потом стали обсуждать недавно произошедший в Самаре случай с девушкой Зоей. Рассказывала тётя Катя, мать Сашки:
- Собралась в гостях у Зои молодёжь под Новый год, да и давай танцевать, а у Зои вроде как парень задержался где. Она рассердилась и говорит: «… Вот, нет моего Коли, так с Николаем Угодником потанцую …» Взяла икону и начала кружиться. Так и окаменела, застыла на месте. Все перепугались, кто убежал, другие скорую помощь вызвали. Милиция явилась, оцепили всё. Мы ездили к дому на другой день, не подпустили. Народу тьма-тьмущая. Говорят, три месяца стылая стояла, одним Святым Духом питалась. По весне уж явился будто старичок, вроде как Николай Угодник и говорит: «Устала, девушка?» Зоя кивнула. Дотронулся он до неё рукой и исчез куда-то. Через малое время Зоя обмякла. Куда подевалась неизвестно.
- Вот вам и Божье явление. А мы во грехе рождаемся, во грехе и живём,- бабушка Нюра, жена деда Егора, перекрестилась, обтёрла углы рта концами ситцевого платка.
Разговор несколько умолк. Все задумались. Как-то по-особому и внимательно посмотрели на передний угол, где стояли иконы. Мы с Сашкой вышли на большой двор, стали кататься на трёхколёсном велосипеде.
Вскоре вышла Тамара в фуфайке внакидку. Прошла в дальний дровяник, потом со слезами и причитаниями пробежала мимо нас в дом. И тут началось…-
Из дома с шумом и криками выбегали гости, метнулись к дровянику. Мужики на руках вынесли тело Юрия. На шее у него была петля из верёвки. Женщины заголосили. Мужики стали качать Юрия на одеялах, зачем-то обливать холодной водой. Нас с Сашкой выгнали со двора. Через полчаса подкатила машина скорой помощи. Юрия к жизни не вернули.
Что побудило его так нелепо завершить свой жизненный путь? Неизвестно… Только и сейчас он у меня перед глазами озорной и красивый.
09.12.2016г.
На пасеке
Со старшим братом Вовкой, на велосипеде, колесили мы по окрестным лесам в поисках сочной травы для нашей коровы Красульки. Было начало июня. Жара ещё не совсем завладела природой. По ночам было прохладно. Наша красавица Красулька с неделю как отелилась и принесла бычка Мишку, поэтому в стадо её не гоняли, а пасли на лужайке за огородами, да привозили траву домой. Вот и сейчас, к раме велосипеда было примотано окосиво, а сзади, на багажнике крепилась туго увязанная в мешковину коса. Обычно Вовка слегка разгонялся на велосипеде, и я на ходу запрыгивал на раму.
Наступал вечер, было не жарко, но душно от ароматов цветов на лугах, прелой прошлогодней листвы и разогретой земли. У опушки леса, в стороне от дороги, мы нашли кулижину горицвета, скосили её, сложили в мешок, присели отдохнуть под берёзкой.
- Пить охота, Вовка,- попросил я.
- Где же я тебе возьму? Потерпи до дома.
Вовка был на 6 лет старше меня, я только-только закончил первый класс. Для меня его авторитет был непререкаемым. Однако пить хотелось.
- А давай из лужи попьём, через тряпку. Помнишь мама рассказывала, как пили из лужи в заволжье, еще из Волги пили и ничего…
- Ну вот ещё …
Вовка задумался, видно и ему очень хотелось пить, к тому же он косил и пропотел.
- Вот чего, давай на пасеку заглянем к дяде Васе с тётей Настей, тут неподалёку.
Мы привязали мешок с травой на багажник и покатили в глубь леса. Вскоре подъехали к колхозной пасеке у края оврага. Нас встретил громким лаем цепной пёс. Из ветхого, бревенчатого дома вышла наша соседка тётя Настя – бойкая старушка лет семидесяти, в ситцевом платочке и цветастом сарафане.
- А, ребятки, проходите, проходите. Цыц, Трезор,- прикрикнула она на пса, рвавшего цепь возле крыльца.
Мы прислонили велосипед к плетню, с опаской подошли к дому.
- Нам бы водички, тётя Настя,- попросил Вовка,- притомились мы.
- Сейчас, сейчас …
Старушка метнулась в сени и, вскоре, вынесла большой ковш воды. Мы с жадностью поочерёдно утолили жажду.
- Вы поди и есть хотите. Давайте-ка в дом проходите … Или вот чего, сходите за дедом, он у ульев там копошится.
Тётя Настя указала нам рукой вниз по оврагу. Мы пошли в указанном направлении и, за земляным омшаником, обнаружили с полсотни пчелиных ульев. Разноцветным городком расположились они на полянке вдоль оврага. В глубине оврага змейкой извивался ручей. Над одним из ульев, в защитной сетке, склонился дядя Вася. Вокруг него тучей вились пчёлы. Иногда дядя Вася поднимал рамку и внимательно в неё всматривался. Вовка его издали окликнул. Дядя Вася узнал нас, помахал рукой, но продолжал своё дело. Мы подождали малое время и вернулись к дому. Пёс встретил нас уже более дружелюбно. Вошли в просторный дом. Из всей мебели: железная кровать, дубовый стол, да лавки вдоль стен. Большую часть избы занимала русская глинобитная печка. Бревенчатые стены пёстро оклеены вырезками из журналов и газет. На столе уже ароматно парила жареная картошка.
- Проходите за стол, детки …
Уговаривать долго нас не пришлось. Проголодались мы изрядно и картошку с салом уминали с удовольствием.
- Вы молочком- то запивайте,- потчевала нас тётя Настя.
В избу зашёл дядя Вася, с полурамкой сотового мёда.
- Вот вам угощение от пчёл … Дом -то наш цел ещё, не спалили?
- Ничего, стоит, только двор травой зарос,- рассказывал Вовка.
- Родители как?
- Да работают.
- Не хворают?
- Вроде нет.
- Ну они ещё молодые. А вы чего по лесам катаетесь?
- Да корове траву косили, тут невдалеке, вот к вам и завернули.
- Ну и молодцы.
От сотового мёда слегка затошнило, потянуло в сон. Старики за перегородкой о чём-то разговаривали, спорили, потом вышли к нам.
- Вот чего, ребята, мне бы в село надо съездить, а баушка одна боится ночевать, может останетесь с ней на ночь?
- Нас с травой ждут, да и родителей не предупредили,- возразил Вовка.
- А я к вам заеду и траву вашу завезу.
На том и порешили. Дядя Вася запряг лошадь, уехал в село, мы остались на пасеке. Смеркалось. Тётя Настя зажгла керосиновую лампу, но в избе было сумеречно. Спать легли на печке. Было душно и жёстко, во всю пели за печкой сверчки. Однако, утомлённый за день хлопотами, я быстро уснул. Среди ночи меня разбудил Вовка.
- Стучит кто-то, слышишь?
Я прислушался, было тихо.
- Вроде не слыхать ничего …
- Сейчас в окно барабанили.
За окном у крыльца кто-то ходил. Трезор поворчал-поворчал и замолк. Вовка слез с печки, прошёл в горницу.
- Тётя Настя, тётя Настя там ходит кто-то.
- Ты чего, Володя?
-Да ходит кто-то за окном.
- Кто ходит …?
- А я почем знаю?
Тётя Настя подошла к окну, долго всматривалась в темноту, уж чего она там увидела,- не известно.
- Вот чего, ребята, вы сидите на печке, но не спите, а я пойду ружьё заряжу. Через малое время из сеней она и правда вернулась с двустволкой.
- Ну теперь нам не страшно, дай Бог обойдётся,-прошептала она, однако уверенности в её голосе не было.
Мы притихли, прижались друг к другу. Тётя Настя с ружьём сидела на лавке у окошка. На улице было тихо, только иногда ворчал незлобно Трезор, да раза два тревожно заухал филин.
Я и не заметил, как снова уснул. Проснулся, когда в окна во всю уже светило яркое солнце. Вовки рядом не было.
- Ну, паразит, вот паразит-то,- ругалась за окном тётя Настя,- это ведь надо, испужал до смерти. Ты же заночевать там собирался.
- А чего мне в пустой избе ютиться, бумаги передал, к соседям заехал и назад,-пробасил дядя Вася.
- Выхожу, а он в телеге дрыхнет.
- Вас будить не хотел.
- А чего перед окнами шастал?
- Да Трезор в цепи запутался, я его и освобождал.
С улицы вошёл Вовка, заглянул ко мне.
- Иди умойся у родника, водичка ледяная, весь сон как рукой снимет.
- Вы умывайтесь и перекусите на дорожку,- предложила тётя Настя.
Вскоре мы колесили уже домой без травы, но с литровой банкой душистого мёда – это в гостинец приготовил нам дядя Вася. Дома нас уже ждали.
10.12.206г.
Попутчицы.
- Эх, Клавка, и дуры мы с тобой, прямо-таки дуры набитые. По два червонца отдали дяде за красивые глазки, лучше бы детям конфет купили.
- Дуры и есть, ты только, Катька, дома не говори никому, а то засмеют. «Ручку на парапетик и улыбочку …»,- передразнила она мнимого обидчика.
Женщины разом засмеялись. Это возвращался я как-то из Москвы из командировки, вот мне такие две весёлые соседки и попались. Обе сельчанки, подружки видно. Ездили в столицу за продуктами, да за нарядами для всей семьи. В те последние брежневские времена, в магазинах было пусто, вот люди и катались в Москву. Обе полные, широкой кости и, что называется, кровь с молоком. Одна чуть постарше и побойчее, другой тоже палец в рот не клади. Я горожанин в первом поколении, поэтому смотрел на них с любопытством. Они чуть успели к посадке, я уж в вагоне был. Та что постарше, с трудом тащила через узкий проход две большие сумки, третью толкала впереди себя ногой, мне ещё пришлось её подсобить. Вторая с трудом несла на плече свёрнутый ковёр, в другой руке большущий чемодан. Когда расселись и немного успокоились, тут и начали вспоминать столичные приключения. Рассказывала старшая, как я понял, Екатерина:
- И где мы только не побывали. Я- то уж не первый раз в Москве, а Клавка и в метро боится заходить, чуть не силком её туда заводила. Да … И вот попали мы в ресторан «Седьмое небо» в Останкино. Высочень!!! Вся Москва вокруг как на ладони. Официант нам и стульчики подставил, меню подаёт. Я смотрела-смотрела, ничего не пойму, все названия незнакомые и чудные какие-то. Заказали бутылку вина, салаты и свиное рагу. Думали путное что, смотрим, мелких костей подают.
- Вот тебе и рагу,- поддержала её Клава,-рагу не рагу, а по полсотни оставили. Ладно, один раз живём. Как про ресторан вспомнили и есть захотелось. Женщины из сумок достали припасы, стали закусывать.
- Вот и «сытенькие»,- Екатерина посмотрела на товарку и давай хохотать. Я смотрел с недоумением. Когда женщины чуть просмеялись, Клава мне пояснила:
- Сестра у меня двоюродная в Москве работает в загсе, и каких только чудес там не бывает. То невеста по фамилии «Козина» выходит замуж за «Козла», то жених лысый и безбородый, а невеста с усами, а тут одна по фамилии «Голодная» вышла замуж и стала «Сытенькая». Мне тоже эта байка показалась смешной. Дальше мы смеялись втроём. Только было успокоились, Екатерина опять: «Ручку на парапетик…» И опять давай смеяться до слёз. Как потом объяснили, это они фотографировались на набережной Москвы-реке, вот фотограф и командовал.
- А в парке- то «Иллюзион» этот … Екатерина опять залилась смехом. Чуть успокоилась: «Только я захожу, там – темень, накинули на меня мешок, и давай кругами водить, да в бока тыкать, потом сняли мешок и выпихнули за дверь. Вот тебе и «Иллюзион».
- Во-о -от, так бы и сказала,- попеняла ей Клава,- а то иди, да иди, там интересно, мне правда картину какую-то страшную показали, я и не поняла ничего.
За окном наступали сумерки, пассажиры укладывались спать, утром я распрощался со своими весёлыми попутчицами. Осенью, на городском рынке встретил одну из них - Екатерину. Она торговала картошкой. Я, по знакомству, и купил у неё не торгуясь. Разговорились, как давние знакомые. Оказывается, она ездила в Москву ещё раз. Я поинтересовался:
- Ну, а как «ручку на парапетик?»
Екатерина сначала не поняла, потом вспомнила, улыбнулась:
- Да, что вы, прислали нам фотографии, не обманули, прислали.
Мы распрощались. Заморосил осенний дождь. Скоро слякоть и ненастье, а там и зима не за горами.
10.12.2016г.
Не понял …
Живу я в небольшом волжском городе, в пятиэтажке. Наш город тянется вдоль Волги на два десятка километров. Из моих окон видна Волга, заволжье в дымке и Александровский мост. Очень красиво, особенно летом. Так бы смотрел и смотрел на эту красоту, да на поезда, проходящие через мост. В такие минуты думается легко: «Вот мол, кто-то по гостям спешит или на море отдыхать, а кого-то в дорогу горе подняло с места, всякое в нашей жизни бывает».
Вот так-то размышляя, собрался я на улицу, спустился до первого этажа, глядь, у соседей Маниных дверь раскрыта и вещи разбросаны. Я было прошёл мимо, но вернулся, мало ли беда какая … Смотрю, в прихожей и по квартире кавардак: одежда, посуда разбросаны и даже иконы на полу лежат. В одной из комнат, сам хозяин Александр Манин лежит на кровати и из-под байкового одеяла выглядывает. Хозяйка ходит с иконой Божьей Матери по комнатам, лицо и руки в крови, в ссадинах и кровоподтёках. Молится неистово: «… Пресвятая Владычица, помоги». Внук, лет десяти, сидит в кресле у окна, меня увидел, обрадовался:
- Вот, Николай Валентинович, у меня дневник улетел, как я теперь в школу пойду?
«Ну,- думаю,- крыша у мальца поехала».
Бабушка его, Евдокия, туда же:
- Летает у нас всё, компьютер у ребят разбился, меня всю исколотило, уж и не знаем, что делать.
Я несколько растерялся, задумался. Прошло минуты три. Вдруг, прямо передо мной, упала на пол толстая тетрадь. «Ну и дела, а что делать не знаю».
- С чего это началось-то?
- А Бог его знает? С утра вот летает всё, прямо страхи Господни,- со слезами на глазах рассказывала бабушка Дуся,- я уж и лампадку зажгла. Иконы все, кроме Божьей Матери, кои на пол попадали, кои за окно улетели, а окна-то закрыты …
«Да, прямо чудеса какие-то, и вроде не врут соседи».
В это время за моей спиной что-то грохнуло, я оглянулся,- из раскрытого платяного шкафа на пол упала какая-то верхняя одежда. Мы с бабушкой Дусей метнулись туда, стали поднимать одежду. Когда я склонился за женским зимним пальто, мне на затылок что-то упало, зазвенело разбитое стекло,- это со стены слетела рамка с семейными фотографиями.
Не ожидая ничего доброго из моего нахождения в столь странной обстановке, я убежал на улицу. Заходили туда и другие соседи, мой внук Никитой с другом, с тем же результатом: всё падает, крутится и вертится. Хозяева приглашали из городской церкви священника, тот помолился и велел навестить могилы умерших родственников. Не помогло. С неделю творилось что-то невероятное. Сколько посуды поколотилось, добра разного. «Чудеса» эти прекратились только, когда внук ушёл жить к матери (родители были в разводе).
Прошло два года, но иначе как чудом явления эти я объяснить не могу. Попытайтесь вы, дорогие мои читатели.
11.12.2016г.
На Атрубе
В один из слякотных октябрьских вечеров, сидели соседи у нас, сумерничали. Вспоминали былые годы и всем, без исключения, казалось, что жизнь раньше хоть и была трудной, но очень интересной, содержательной что ли. Вспоминали про разные случаи с кем-либо происходящие и почти в каждом рассказе упоминалась Волга. Ну куда уж без неё …
- А вот я вам расскажу случай, как чуть не лишился руки мой отец,- так начал свой рассказ наш сосед старичок Шляндин Василий Тимофеевич.
- Было это лет 50 назад, я мальцом ещё совсем был. Отец у меня работал кладовщиком в МТС и был страстным охотником и рыболовом. И как-то ловко у него всё это получалось. Нас рыбой да дичью баловал и соседям перепадало. Бывало идёт с рыбалки, крикнет соседке-вдове: «Матрёна, возьми пару лещей на жарёху». А она ему: «Да куда мне, Митрич, Ванька вечор чехони целый кукан принёс».
И вот как-то, ближе уже к осени, позвал он нас с братом на рыбалку. Брат Гришка был постарше меня, лет уж поди 15-16 ему было. Волга тогда ещё в своём русле текла, а прямо перед нашим селом большой остров вёрст 10 в длину, да полверсты в ширину. Жили мы прямо на берегу Волги. По весне, когда Волга разольётся, пароходы чуть не по нашему саду ходили. По вечерам огни на них горят, люди ходят по палубе и даже разговор слыхать. Хорошо!!! Потом, ближе к августу, Волга входила «в межень», появлялась коса, отделяющая большой затон. Так вот … Решили мы отправиться на рыбалку на Атрубу. Это значит протока такая за островом, метров 100-150 в ширину. На лодке, в две пары вёсел, добрались до острова и потом, вверх против течения, бечевой. Это значит к носу лодки верёвку привязали и тянем втроём. А остров-то, ну что за красота: луга заливные, озёра, баклуши мелкой рыбой кишат, а каких только ягод нет,- тут и ежевика, смородина, костяника, клюква, лесная малина, а уж от земляники и не оторвёшься. Лес всё больше лиственный, по обеим берегам Атрубы огромные осокори растут, от того там и тишина всегда, даже в сильный ветер.
И вот утречком добрались мы по Атрубе к своему месту, лодку к коряге привязали, стали снасти доставать. Кругом чайки летают, кулики по песчаному берегу бегают, а на вершинах осокорей коршуны и орланы-белохвостики сидят и свою добычу караулят. Сначала мы закидные забросили с маленькими самодельными крючками «глистёнками», потом и удочки пошли в ход. Клёв хороший. За 2-3 часа больше ведра наловили. Тут и лещ, и судак, чехони много, иной раз селёдка попадётся, а то и каспийский залом.
Брат Гришка нас насмешил,- уселся на коряжину, которая одним концом в воду подалась и давай на донку окуней таскать. А тут тащит в очередной раз, да как закричит: «Эх- ай, это кто тут?» И леску-то отпустил. Оказывается - это он сома напугался. «Я,- говорит,- думал это собачья морда показалась». Нет-нет, да на середине протоки плеснёт крупная рыбина, прямо-таки волны кольцами расходятся. Ладно … Тут уж, ближе к обеду, припекать стало. Мы с Гришкой и пошли вниз на мелководье бредешком полазить, на уху всякой мелочи наловить, как мы её почему-то называли «Иваси». Оно для сласти в уху мелочь очень хорошо.
Сколько мы там лазили да купались, уж и время потеряли. Только было прилегли на горячий песок отдохнуть, Гришка вдруг встрепенулся: «Слышь, Васька, вроде как отец кричит?» Я прислушался и правда, видно потерял нас. Мы быстро собрали бредень, рыбу в ведро и пошли к нашему стану. Глядь, а лодки-то с отцом и нет. Что за чудо … Вещи тут, а лодки нет. Бросить нас он не мог. И тут снова слышим, зовёт он нас с верхов. Побежали мы по берегу и, за поворотом, увидели нашу лодку, которая по стремнине уходила вверх по Атрубе, а в лодке вроде как пусто. Мы закричали. Из лодки показалась сначала рука, а потом и голова отца. Закричал он нам: «Гришка возьми нож в мешке и плыви ко мне». Что такое? Зачем? Почему? Однако Гришка послушался, сбегал на стан и с ножом в зубах поплыл к отцу.
С берега я видел, как они о чём-то спорили, потом Гришка обрезал у носа верёвку, и лодка сразу подалась вниз по течению и вскоре причалила к берегу. Отец с посиневшей руки сматывал конец бечевы. Оказывается, в наше отсутствие, он решил порыбачить на крупную рыбу. На тройной крючок нацепил дохлую чайку, обмотал её тестом, вместо лески использовал тонкую верёвку, выплыл на стремнину Атрубы и забросил снасть. Уж какая рыба клюнула – неизвестно. Чтоб не сорвалась, отец намотал конец верёвки на руку, вот и таскала его рыбина больше часа. Чувствует выбивается из сил, а руку освободить не может, залез под лавку и давай нам кричать. Хорошо мы рядом были и услышали, а то б беда.
Недели две потом руку лечил и на большую рыбу рыбачить зарёкся. Должно быть сомище был, а может и белуга. Всякая рыба водилась в те времена на Волге. Всякая и много, не как сейчас.
Рассказ этот заинтересовал всех. Старики задумались, вспоминали видно свои молодые годы и разные интересные случаи из их жизни, о которых я расскажу позже.
25.12.2016г.
В театре.
Городской театр, вот как уже год, был на капитальном ремонте, но театральная труппа арендовала помещение заводского клуба «Авангард». Мы с женой, стосковавшись по высокому искусству, решили побывать там. Ставили комедийный спектакль известного автора, но … Уж очень плоскими и наивными показались нам сюжет и шутки в этом спектакле. Вот, например. … Приезжает муж из командировки, а у жены стол накрыт на двоих и в пепельнице дымится сигара. Муж с порога:
- Милая, вот и я. У тебя гости?
Жена несколько смутилась, но быстро нашлась.
- Это я тебя ждала, мой дорогой, вот и стол накрыла …
- А почему сигара дымит?
- Знаешь ли, подул сильный ветер, распахнуло окно, и сигара залетела.
Естественно, муж таким ответом был удовлетворён. Или … Разводятся супруги и делят нажитое добро. Вроде всё поделили. И вдруг жена вспомнила:
- Верни мою руку …
Я думал она добавит: «…и сердце». Но нет, бывший муж снимает пальто и отстёгивает протез руки. Вот такие шутки. Если, к тому же добавить, что была поздняя осень, а в зале клуба не топили, то можно представить все наши «наслаждения».
Однако, к весне театр отремонтировали и очень хорошо отремонтировали, красиво и, наверное, дорого. И вот мы снова с женой приехали на очередной спектакль. Однако вся красота померкла, когда спектакль завершился. По сюжету, у одной избалованной мужским вниманием поэтессы, забился (извините) унитаз. Она, естественно, вызвала сантехника. И весь спектакль они занимались тем, что выясняли, чем забился унитаз и исправляли создавшиеся неудобства. И только … Вот такое «высокое» искусство.
А я вам расскажу про другой «театр», народный что ли … Есть у меня дальний родственник, старичок лет 75, Владимир Александрович Котов. Сам низкорослый, слегка сутулый, с жидкими короткими и седыми волосами. Всю жизнь он проработал водителем в СЭС. И вот, перед пенсией, дети помогли ему приобрести и отремонтировать старенький грузовик. Вот он и подрабатывал на нём, пока был в силе: кому дрова привезёт, кому сено, а то и покойника в последний путь проводит. За работу ему платили кто сколько сможет или по договорённости. Это значительное подспорье к пенсии. Так он и жил со своей женой Раинькой (почему-то все имена у них принято называть ласкательно: Раинька, Колинька, Дусинька). Было и такое: попросят привезти дрова, а утром милиция тут как тут, дрова-то оказывается ворованные.
Но вот однажды случилась большая беда. Поехал он с одним мужичком за соломой в поле и, переезжая трассу, столкнулся с новенькой иномаркой,- не уступил дорогу. Дело дошло до суда. По всем статьям виноват дядя Вова, хотя, слава Богу, обошлось без человеческих жертв. Однако, нужно платить за машину. У дяди Вовы пенсия 8 тысяч и, по закону, больше половины пенсии забирать нельзя. Судья что-то долго считал, склонившись за столом, да и говорит:
- Вот я тут подсчитал, Владимир Александрович, и получается, что вам, чтобы расплатиться, нужно прожить до 150 лет. Проживёте???
- Постараюсь…,- ответил невозмутимо подсудимый.
Или вот ещё как он мне рассказывал:
- Пригласили нас с Раинькой на свадьбу к шабрам, вон в тот дом (дядя Володя показал в окно через улицу). Дело было летом. Жара. Заходим, а там уж полна изба,- из-за Волги гости прикатили и сидят, ждут угощения. Я им: «Сидите?» «Сидим»,- отвечают. «А двор-то горит»,- и рукой на дверь показываю. Все повскакивали и бежать, кто в дверь, кто в окно. Мы с Раинькой заняли освободившееся место. Вот это театр!!!
26.12.2016г.
Дом на окраине.
- В этот город мы приехали с казахских степей, родители наши завербовались в 50-е годы на целину, там и осели, там и я родилась. И жили мы ладно, не сказать, что богато, но зажиточно. Однако наступили иные времена и, после распада СССР, многим русским пришлось покинуть насиженные места и возвращаться на землю предков. Вот и мы купили дом на окраине N-ска. Муж устроился водителем на завод, я санитаркой в больницу, дети пошли в школу.
Историю эту рассказала мне одна миловидная женщина средних лет, в зале ожидания железнодорожного вокзала. И вот как она рассказывала далее, когда мы уже вместе ехали на электричке из областного центра в наш город.
- Муж у меня мужик мастеровой, всё у него в руках горит и выпивает в меру. И начал он дом ремонтировать. В доме- то до нас долго не жили. Даже огород зарос бурьяном и побегами от сада. Зима на носу, а тут то крыша потекла, то вторые рамы куда-то подевались. И всё бы ничего, но с первого дня, вернее ночи, стали происходить странные явления: то гремит что-то в сенях, то дверь заскрипит, то ведро с водой опрокинется. Ночью только засыпать, а по дому вроде кто ходит или стонать начнёт. Сколько лампочек перевели. Ни с того ни с сего, на пол упадёт или с треском взорвётся. Муж мой, Гена, электрика приглашал, но тот ничего дельного не сказал, по- советовал только проводку менять. Ну это мы и сами знали, да денег-то где взять, поизрасходовались с переездом. Я к соседям, с чего бы мол это? Но они молчат, только усмехаются как-то странно. С месяц уж прошло, копаюсь эдак я в огороде, меня и подзывает через забор старушка древняя.
- Помогай Бог,- поприветствовала она.
- Спасибо, тётенька …
- Ты больно-то, бабочка, не трудись. Не заможете вы жить в доме этом.
- Это почему же?
- А потому, как колдунья здесь жила чернокнижница.
И порассказала она мне … Оказывается, лет за пять до нас, здесь жила колдунья Феня. Наводила, по заказу, порчу на людей, молодца присушить могла, не за так конечно. Девки по ночам к ней табуном ходили. Из родни у неё только племянник был, да и тот пьяница. И вот когда она задумала умирать, то велела ему подойти, чтоб значит дело-то своё чёрное ему передать, но тот забоялся. Эх как она стонала, криком кричала,- слышно было через одинарные окна. Однако никто не пошёл к ней, больно боялись её. Когда она уж затихла, дня через три, нашли пьяного Анатолия, племянника её, да ещё двоих таких же. Они и похоронили. И как говорят, чуть вынесли, так в раскоряку и померла, куда руки куда ноги. Вот он бес-то что творит.
Я было сначала не больно ей поверила, но шли дни, а лучше не становилось. Вещи стали пропадать, то посуда какая, книжки у детей. Тут я и решилась, пошла в церковь позвала священника в дом, но он отказался. Добрые люди подсказали про одного старичка. Он вроде тоже колдун, но светлый, с тёмными силами дела не имеет. Пришёл этот сухонький старичок, велел в переднем углу дыру в потолке пробить, зажёг свечку и давай ходить из угла в угол. И такой тут треск пошёл, на улице слыхать. Бумагу какую-то ещё жёг, а свечной огарок велел с улицы под передний угол избы в землю зарыть. И что вы думаете,- помогло. С той поры и посуда не бьётся, и лампочки целы. Видно светлая сила-то сильнее тёмной.
Я с интересом послушал рассказ этой женщины и всю дорогу гадал,- верить ей или нет. Приезжаю домой, а мне жена: «А у нас новости,- кран на кухне потёк, а в зале лампочка перегорела …»
- Ну вот тебе, наслушался …
Однако на этом в моём доме приключения и закончились. И на том спасибо.
11.12.2016г.
Учитель.
Эта многодетная немецкая семья переехала к нам с Кубани в далёком 1937 году. Глава семьи, Яков Бернгардович Маттис, сразу облюбовал это старинное волжское село за его красоту и раздолье вокруг.
Яков Бернгардович устроился в школу преподавать немецкий язык, жена занималась детьми. Детей было шестеро. Самому старшему - Павлу 8 лет, Ирине и Гельмуту по семь, Яков, Вальтер и Эрнст – дошколята.
За неимением квартир, сначала Маттисов разместили в одной из комнат в школьном интернате. На переменах, сельские ребятишки окружали маленьких приезжих детей, смотрели на них как на зверьков. Пытались разговаривать, но те русского языка не знали, и или молчали, или разговаривали по-немецки, что ещё больше возбуждало к ним интерес.
Вскоре семья переселилась в небольшой дом на Бутырках. За домом – сад. Возле дома – большой деревянный чан с водой, которую качали из родником Глинницы, что за селом. К концу 1937 года в семье ожидалось пополнение, но случилась беда. Мать родила здоровенькую и красивенькую девочку Лизу, а сама простудилась и умерла в день выписки. Яков Бернгардович, дети, да и все жители села переживали о случившемся, выражали сочувствие, чем могли помогали. Вскоре, на помощь приехала младшая сестра Якова Бернгардовича. Через два года Яков Бернгардович женился на подруге своей первой жены, но опять овдовел. И снова в семью вернулась тётка, да так и осталась на всю жизнь.
И вот началась Великая Отечественная война. Якова Бернгардовича и его сестру взяли в трудармию на Урал. Дети остались одни, самому старшему сыну 14 лет. Жили тем, что сажали огород, собирали и сдавали в аптеку лекарственные травы, на зиму заготавливали ягоды и грибы. Старшие братья устроились работать конюхами в школу и больницу. Помогали сельчане. Отец с Урала писал: «Дети мои, терпите, трудитесь, всем сейчас тяжело, только не бросайте учиться …»
В 1944 году Яков Бернгардович с сестрой вернулись домой. И снова их ожидало горе,- умерла от туберкулёзного менингита дочка Лиза. Вскоре закончилась война. Не смотря на тяжёлые испытания, Яков Бернгардович выстоял, не сломался. Дал всем детям высшее образование. Заочно закончил институт и сам.
Прошли годы. Всё о чём я написал выше, знаю по рассказам его дочери Ирины и сельчан. Я же запомнил Якова Бернгардовича вот каким …
Когда я учился в десятом классе сельской школы, у нас не было учителя немецкого языка и пригласили Якова Бернгардовича. Ему, в то время, было уже за 70 лет. Всегда подтянутый, по-немецки аккуратный, сухонький старичок, с редкими седыми волосами и седыми же усиками. По неразумению, каждый раз мы ожидали, что Яков Бернгардович про нас забудет или приболеет, но такого не бывало. Ровно в положенное время, он входил в класс и с его « Гутен таг, киндер!» начинался урок. Строгим он не был, но почему- то всегда в классе был порядок. Иногда он нам читал немецкие книги, пел под физгармонию немецкие песни.
Про себя и своих детей рассказывал мало, только один раз принёс фотографии и похвалился внуком, который стал чемпионом СССР по моделированию кораблей. Каждый вечер Яков Бернгардович гулял по улицам села Новодевичья. Его приветствовали встречные сельчане, неподдельно выражали уважение и любовь.
Умер Яков Бернгардович в 1981 году и похоронен в далёкой Караганде, куда он поехал в гости к младшему сыну. Мир праху твоему, дорогой мой земляк и учитель.
31.12.2016г.
В бане.
Всем начинающим писателям я советую чаще ходить в общественную баню и брать с собой записную книжку (наряду с другими банными принадлежностями). И вот почему … В бане все равны. От избытка чувств и ожидания удовольствия, душа раскрывается настежь, и у всех, как во хмелю, что на уме, то и на языке. Мысли, остроты так и сыпятся, успевай только запоминать или записывать. Вот, например, один из образцов мужских бесед в бане.
Заходит в предбанник здоровяк средних лет в шубе и торбасах (видно с севера), и с порога:
- Женщины жалуются банщицам, мол пацаны в окна заглядывают …
А я им:
- А вы радуйтесь, пока есть на что смотреть …
Мужиков в предбаннике человек двадцать. Кто одевается, кто раздевается, иные отдыхают после парной. При моём появлении, тема разговора, чаще всего, склоняется к медицине и здоровью. Рассказывает местный богатырь Анатолий Серпов, мужик лет 60-ти, водитель автохозяйства.
- Вот я в больнице был, доктора мне и говорят: «Надо соблюдать диету». А я вот такой тазик (показывает на банный таз) съел пареной тыквы и есть хочу, а картошки-то с мясом поешь и спишь спокойно.
- Их докторов только слушай,- поддакивает ему тщедушный плотник из ПМК Егор Силантьев.
- Послали меня летось в больницу, в Самару, сердце чего-то затрепыхало, как овечий хвост. Поназначали мне там таблеток, да уколов разных, мне сосед и говорит: «Ты, Егор, ещё на одну работу устраивайся, а то не хватит денег на таблетки, пойдём-ка к нам в сторожа на лесопилку».
Как-то незаметно поменяли тему. Стали рассказывать про своих детей. У большинства по одному-двое. Один только старичок седенький всех удивил: - А у меня их девять и почитай все со мной живут. Как пришёл с войны, всё говорю, жена, живой я вот пришёл и никаких абортов. Вот и настрогал пятерых сыновей и четырёх дочек и всех в люди вывел. Да я бы ещё, да баба устала.
- Это хорошо, что рядом все,- поддакивает ему Серпов.
- А, то вот лежу я как-то в городской больнице, а в палате Гришка-армянин лежит. И вот к нему кажинный день приходит целая делегация детей и внуков. Обцелуют его всего, принесут всяких вкусностей, далмой всё нас угощал. Так он и на поправку быстро пошёл. А один приезжий какой-то, хвалится, что у него дети уж больно хорошо живут, сын в Швеции, а дочь в Австралии. Сосед ему: «Хорошо-то хорошо, да вот за неделю только одна старуха к тебе раз приезжала, и помри не приедут, далищу такую».
Тут в раздевалку зашёл незнакомец средних лет, изрядно во хмелю. Мужики притихли. И хоть большинство сами не против пополоскать горло, но, как я заметил, в бане таких не любят. Когда незнакомец прошёл в моечную, заговорили осуждаючи:
- Это чей такой весёлый?
- А кто его знает …
- И чего припёрся? Пить так уж пей, вот я однажды…,- стал рассказывать Егор Силантьев.
- Приехал ко мне свояк и набрались мы с ним, а мне скотину кормить, а уж вечерело. Взял ведро и в хлев, вылил корм свиньям в корыто, а сам перед дверью присел на скамейку, играю с собакой и задремал. Уж сколько я спал не знаю. Просыпаюсь, кругом темень, а рядом хрюкает кто-то. Я руками шарить вокруг себя, дверь- то не найду. Не пойму где я. Эх и напугался! Думал уж в аду и черти рядом хрюкают. Дверь, когда нашёл, так домой-то бегом бежал.
Я тоже вспомнил интересную байку:
- А у меня соседка старушка была тётя Зоя, царсто ей небесное, так она про мужа рассказывала. Шоферил он у неё тоже. И вот пошлют его в Самару за каким-нибудь товаром, он и предложит: «Поехали со мной, Зойка, вдвоём-то веселее». В то время как раз только ГЭС построили. Ну и интересно посмотреть. Едут, едут, дядя Ваня и обрадуется: «Тррр, ягоды!» И на обочину. Достаёт бутылку водки, полстакана опрокинет, крякнет и дальше поехал. И так раза 2-3 туда и столько же обратно и всё «ягоды!» Ну тогда гаишников мало было, не боялись. Другой раз подопьёт и говорит: «Пойду вотяков гонять». Это он так женину родню обзывал. Бывало соберутся на крылечке: тёти Зоина сестра, племянницы, ну и сама тётя Зоя. Сидят, мирно беседуют о том, о сём. Дядя Ваня в чистой рубашке, при галстуке идёт мимо, не здоровается. Через час идёт назад пьяненный, галстук в сторону и только глазами на родню косит. Пройдёт немного, вернётся и из-за угла: «Змяино гняздо …» И пошагал себе.
Все рассмеялись. Человек 8-10 отправились в парную. Я забрался на самую верхотуру. Кряхчу, но терплю,- жара несусветная. На каменку не поддают, слегка только брызгают веничком на деревянные стены вокруг. И опять завязался интересный разговор. Тут как раз по телевизору передали, что уж больно заворовались наши чиновники, там, на самом верху, миллиардами воруют. Женщину – сдобную блондинку из одного министерства арестовали. Тот же Серпов и говорит:
- Мужики, вот я не больно учёный, по моей профессии мне хватает, однако интересно … Миллиард-то это сколько нулей надо приставить. И вот мужики начали гадать. Кто скажет 7, кто 9, кто 12. Словом, кто больше, тот и прав. Я было тоже задумался, как бы не попасть впросак. И тут в парную заходит местный предприниматель, Володя Аникин, мужик лет 45. Он магазинчик содержит и в Турцию за товаром много раз летал. Все к нему:
- Володя, миллиард – это сколько нулей?
Тот подумал-подумал и глубокомысленно отвечает: «До хрена и ещё три нуля».
Все от смеха схватились за животы. Нет-нет понемногу успокоились. Я им: «Мы-то ладно, не знаем, да, наверное, уж и они, те, кто воруют, запутались в этих нулях, уж столько наворовали, что детям и внукам хватит».
- Это как сказать,- возразил мне многодетный отец,-вот у меня братан всю жизнь по железу работал, крыш перекрыл не одну сотню. Последние годы ещё песцов и нутрий держал, а шкурка песца-то по тем деньгам 300 рубликов стоила. Это мне надо было 3 месяца работать. Как подопьёт, зайдет к нам и мечтает: «Вот я всё думаю, моей дочке – Наташке, на всю жизнь хватит …» А, в 90-е годы как рубанули, от этих нулей один пшик остался, на 10 буханок хлеба. Сам братан помер лет 60-и с копейками, дочка на Дальний Восток уехала, так мать ей всю свою пенсию отправляла, а сама только от коз и кормилась. Как в писании сказано: «Не думай о завтрашнем дне, завтрашний день сам себя накормит». А мы …
Вот такие разговоры подслушал я однажды в бане. И ещё раз советую вам, начинающие писатели, да и другие тоже: «Идите-ка вы в баню …» С тем до свидания.
30.12.2016г
Дорогие читатели! Автор ждет Ваших отзывов, замечаний и предложений. Пишите на странице Контакты или в Одноклассниках (ссылка на страницу Николая Валентиновича)